Потом — подзовите и возьмите на поводок; погуляли — отпустите вновь… Пройдет немного дней, и вы сами будете удивляться, как это вы были так беспомощны, не доверяли собаке, когда все так просто.
На правильно воспитанную собаку приятно смотреть. Пошли гулять — она радостно устремилась впереди вас; решили вернуться домой — она так же охотно побежит обратно; скомандовали «фу», то есть «нельзя», и будет «нельзя» — не тронет никого и ничего. И все это — без всякого физического принуждения, по одному слову, сказанному вполголоса.
Такая собака нормально возбудима, в меру злобна, резва и в то же время послушна; она никогда не набросится на кого-либо беспричинно, но не даст и себя в обиду; в случае нужды сумеет постоять и за себя и за хозяина. Она и дрессируется хорошо — легко и без резких принуждений, рефлексы закрепляются стойко. В собаководстве это самый желанный тип животного — тип устойчивой нервной деятельности, наиболее надежный и эффективный в работе.
Все собаки, воспитывающиеся не на поводке, которых наблюдал автор, как правило, обладали очень ровным, уравновешенным характером, прекрасно дрессировались, отлично служили своим хозяевам, вызывая общее восхищение послушанием, преданностью и той особой «благородной» чертой поведения, которая присуща только правильно выращенным животным.
Длительное же лишение свободы всегда дурно отражается на характере собаки. От постоянного сидения взаперти у нее начинают появляться неприятные черты поведения: приступы внезапной невызванной злобы, своеобразная угрюмость, сварливость; она делается неласковой, часто выходит из повиновения. Если не обратить на это во-время внимания, могут быть и более тяжелые последствия. Собака начинает, что называется, беситься (не смешивать с болезнью — бешенством). Особенно это относится к самцам. В минуту возбуждения такой, пес может даже искусать хозяина.
Неосведомленный любитель обычно связывает все это с природной злобностью собаки; но как раз такие собаки, как это ни странно на первый взгляд, очень часто оказываются и трусливыми. На вид грозна, а поставь ее перед серьезным испытанием — она боязливо подожмет хвост и уберется прочь. Почему? Да потому, что инстинкты ее не получили здорового развития, потому что она выросла в комнате, не соприкасалась с многочисленными раздражителями внешней среды, не подготовлена к встрече с ними, не знает, как реагировать на них. В результате от эффектной, ярко выраженной, необузданной и подчас неоправданной злобы она вдруг неожиданно переходит к позорной трусливости, активная реакция внезапно сменяется оборонительно-пассивной, вместо одной крайности — другая… Получается что-то подобное тому, о чем рассуждал один из героев Островского — Павлин Савельич: «И какой же это Тамерлан? Нешто такие Тамерланы бывают? Уж много сказать про него, что Тлезор, и то честь больно велика; а настоящая-то ему кличка Шалай».
«Шалый»… вот именно! И тут мы подходим к главному вопросу — к вопросу о трусости и злобе.
Очень хорошо, когда собака еще с щенячьего возраста проявляет себя активно, сторожит квартиру, облаивает чужих. Но плохо, когда она перестает слушаться своего воспитателя и, не обращая никакого внимания на его окрики, с остервенением бросается на всех и каждого, стараясь во что бы то ни стало уцепиться за ногу. Проходит время, и любитель буквально впадает в отчаяние: «Что сделалось с собакой? Злобна… зверь какой-то! Никакого сладу нет! Заберите, что ли, ее у меня…» Клянет и бранит ее, а следовало бы — себя.
Не собака виновата — виноваты хозяева. Вначале нравится, что щенок смел и зол, поощряют его; с возрастом злобность принимает все более активную форму; и когда, наконец, для всех становится очевидным, что злобность эта стала опасна для окружающих, выясняется, что управлять ею уже невозможно — пес не слушается.
Злобность нужна, но, как и все другие качества нашего четвероногого друга, она должна быть подчинена и разумно использована человеком.
