В определенном отношении собака гораздо «человекоподобнее» самой умной обезьяны. Как и человек, она одомашненное существо, и, как и человека, одомашненность одарила ее двумя свойствами. Во-первых, освободила от жестких рамок инстинктивного поведения, что открыло перед ней, как и перед человеком, новые возможности деятельности, и, во-вторых, обеспечила ей ту непреходящую детскость, которая у собаки лежит в основе ее постоянной потребности в дружеской привязанности…»
В том, что основа потребности в дружеской привязанности собаки к человеку — ее «непреходящая детскость», я не очень-то согласен с К. Лоренцом: здесь, видимо, все гораздо сложнее. Но в остальном австрийский зоолог, конечно, прав.
В другой своей книге — «Год серого гуся» — К. Лоренц пишет: «В эмоциональном плане животные гораздо ближе к нам, чем обычно считается… Объективные физиологические симптомы глубоких эмоций — особенно горя, у таких животных, как гуси и собаки, — практически те же, что и у людей».
Такого же мнения придерживался член-корреспондент АН СССР Л.В. Крушинский, крупный ученый в области высшей нервной деятельности животных.
Кстати, в годы войны Л.В. Крушинский осуществлял научное руководство службами по обучению собак военным профессиям.

«Член-корреспондент Академии наук СССР, профессор, заведующий лабораторией физиологии и генетики поведения при кафедре физиологии высшей нервной деятельности биологического факультета Московского университета Леонид Викторович Крушинский по образованию биолог широкого профиля — зоолог, этолог, физиолог, генетик. Он не только лабораторный исследователь, но и прекрасный натуралист.
В 1935 году на Волге он словно впервые увидел такую черту в поведении своей охотничьей собаки, которая по существу и подсказала биологу путь к объективному исследованию разума животных. А было вот что. Пойнтер Тарзан сделал стойку около редких ивовых зарослей. Тетеревенок побежал от собаки через заросли к противоположной их стороне. Однако собака не бросилась следом за птицей, она обогнула заросли и сделала стойку над тем местом, куда бежал тетеревенок. Крушинский с удивлением наблюдал за поведением собаки: Тарзан явно экстраполировал направление перемещения птицы, то есть совершал действия, которые, вероятно, можно статистически точно оценить…
Так возникла идея экспериментального исследования экстраполяционных способностей животных.
Л.В. Крушинский придумал опыт, смоделировав в лаборатории обстоятельства, которые он наблюдал в естественных условиях. Вместо куста экспериментатор поставил ширму. В центре ширмы прорезал отверстие. За ширмой перед отверстием положил приманку (корм). Собака через отверстие могла лишь видеть корм, но не могла схватить. Когда собака подходила к ширме и видела корм, корм начинал двигаться за ширмой в ту или другую сторону. Начало движения корма собака видела. А дальнейшее вынуждена была экстраполировать, если не хотела упустить добычу.