Он выплыл — выплыл в буквальном смысле! Ловкость помогла изменнику замести следы. Но потом он сам явился туда, где для него было всего опаснее. Криминалисты утверждают: преступника часто тянет на то место, где он совершил преступление, и порой нет никакой возможности противиться этому чувству…
Негодяй уже получил свое. Он хотел жить не так, как советские люди, и теперь ему не осталось места в жизни. Он хотел только брать, брать любой ценой — ложью, насилием, разбоем, предательством. И не заметил, как утратил, расхитил самое драгоценное, то, что дается только раз и не может быть заменено, компенсировано ничем — собственную душу.
Какая жестокая ирония: он обокрал самого себя! Оказался врагом собственной судьбы, сам поставил на себе позорное клеймо.
Нет, речь не о шраме, оставленном клыком Яранга. В конце концов, это только шрам, последствие случайной раны, стечения обстоятельств, хотя в каждой случайности есть своя закономерность. На лице можно сделать пластическую операцию. Но ничем не исправить изуродованной души…
Потерявший совесть всегда ищет причины своих неудач в честном и справедливом, стоящем выше его. Крызин не составлял исключения. Он все больше и больше горел желанием свести счеты с Таланцевыми, отомстить… За что? Пожалуй, и сам затруднился с ответом. Ведь получилось бы: за то, что он сам причинил им! Мысль о мщении стала для него навязчивой идеей; она жгла его мозг, он всецело находился в плену у нее. Словом, Меченый был уже близок к состоянию, которое психиатры определяют, как помешательство на почве какой-то одержимости. Так черная зависть и злоба сами пожирают себя.
Преступника тянет на место, где им было совершено преступление… Этот город был для Крызина таким местом… Дом Таланцевых был для него таким местом… Отсюда он увел в гестапо старшую Таланцеву. Здесь взял карточку младшей, Нади, которую потом использовал против нее же. Крызин тогда втайне полагал, что этот дом отныне его собственность, даже ключ от дома носил с собой… Сорвалось!
Вихрь страстей бушевал в этом загнанном существе, боявшемся собственной тени, каждого шороха шагов, покашливания за спиной, но продолжавшем помышлять о вреде другим.
Борис Степанович Рябинин