Немец торопливо задергал головой:
— Наин, найн! — и опять залопотал, торопясь чистосердечным признанием спасти себе жизнь.
— Говорит, доехали до Кривой балки, там застряли, еле потом вытащили машины. Наших дальше погнали пешком, а им приказано было вернуться назад.
— Кто конвоирует?
— Полицейские и охрана.
— Много?
Солдат назвал примерную цифру.
— Я что сказал? — вставил Денисыч. — Все точно!
— Так. До Кривой балки… — размышлял вслух Степан Николаевич. — Если дальше их погнали своим ходом, то… — Он посмотрел на часы и принялся высчитывать. — Очень далеко не могут уйти…
— Факт, не могут, — подтвердил Денисыч.
— Будем пытаться? — повел взглядом по лицам Степан Николаевич.
Решение было единодушным. Да и вопрос такой был не нужен: спасать или не спасать своих!
Тут же отобрали самых выносливых и быстрых на ходу. Денисыч взялся вести. Идти требовалось напрямую, без проезжих дорог, лесными тропами, чтобы предельно сократить путь, да поспешая так, чтобы пар из ноздрей! Иначе — бесполезно. Двигаться по дороге нельзя было еще потому, что существовала опасность нарваться на гитлеровские войсковые заслоны.
Степан Николаевич хотел сам возглавить отряд, но вдруг схватился рукой за грудь, краска отлила от лица. Сердце. Оно пошаливало еще с гражданской войны. Большая нагрузка выпала ему за последнее время. Чего стоило одно нынешнее утро!
Кто-то поспешно пододвинул стул, кто-то сбегал и подал воды. Отпив, Степан Николаевич распорядился:
— Приказываю: командиром — Белянин. — И добавил уже другим голосом: — Иди, сынок. Яранг с тобой?
— Да, конечно.
Алексей почти не расставался с Ярангом. Естественно, пес будет при нем и теперь. Ходок хороший.
— Ладно. Только, смотри, горячку не пори. Действуй осмотрительно. Людей береги.
Впрочем, это можно было и не говорить. Алексей в критические моменты всегда отличался рассудительностью.
Таланцев привлек к себе молодого сержанта. Скупое мужское объятие сказало многое, про что молчали слова.

Борис Степанович Рябинин